Лаборатория фантастики
О "Цветочном кресте" Елены Колядиной
kagury | 2012-04-19
Необычная книга. Необычная — в хорошем смысле. Пожалуй, давно не попадалось мне столь самостоятельной нестандартной вещи, безо всяких аллюзий, подражаний и заимствований. Впрочем, я не сомневаюсь, что найдется масса высоко-филологически-образованных людей, которые готовы узреть и в Курочке Рябе отсылки к древнегреческой философии. Но я в эти мифологические джунгли лезть ленюсь.
Большая часть грязи вылилась на автора «Креста» со стороны людей, чьи трепетные души не вынесли лексических игр. Ну вот противно их естеству слово елда, от становой жилы — их бросает в дрожь, и они точно помнят, что десница — это правая рука, а никак не левая. У меня эти словесные развлечения никакого отторжения не вызвали, скорее позабавили. Более того, мне показалось любопытным то, как автор использует слова, которые с очевидностью даже для меня, далекой от старорусских терминов, имеют и имели другое значение, однако именно в том контексте, в котором она их употребляет, они вполне неплохо и уместно смотрятся, и нигде не вызывают сомнений в том, что именно слово обозначает. На мой взгляд, это признак того, что Колядина очень хорошо чувствует словарные ньюансы. И ее псевдо старорусский язык — получился вполне обаятельным, несмотря на обилие «срамных» слов. Опять-таки, у какого-нибудь Сорокина аналогичная наполненность текста коробит, а у Колядиной — улыбает.
Но отвлечемся, наконец, от языка. Начинается книга с исповеди. Юная Феодосья, девица 15 лет от роду, беседует с отцом Логгином, который уже взрослый — ему 22. Собственно Феодосья –это и есть главная героиня романа. Феодосья — очень интересный персонаж. Когда в одном человеке одновременно присутствует живое любопытство и слепая вера, это необычно. И читателю предоставляется возможность пронаблюдать за тем, как эти две черты развиваются, как сталкиваются, казалось бы, противоположности. За год Феодосья проживает целую жизнь — из очаровательной жизнелюбивой девушки она постепенно превращается
в страшную юродивую.Она пытается жить по правилам, и воспринимает эти правила слишком по-честному. При этом она всего лишь стремится достичь женского счастья — быть рядом с любимым мужчиной и сыном, и не она виновата в том, что они оба (как она уверена) — в раю. А значит, у нее только один путь — попасть туда же.
Переломным моментом в книге оказывается приход Смерти. Вот вроде бы история вся в духе реализма, местами скоморошьего, местами трагического, а тут вдруг раз — и появляется старушка со списком. Уставшая так, что нет сил косу в дом затащить, она просится на ночлег. Красивый ход.
Феодосья соображает, что все, жизнь кончена. С этим она легко мирится, но тут ее посещает вторая мысль: она-то к смерти еще не готова. Нужна домовина, нужна яма, нужно вымыться, и одеть все чистое. И вместе с грязью материальной она словно смывает с себя все самое страшное. Она снова чиста, она готова к смерти, а оказывается и к новой жизни тоже. А значит — к творчеству. И она сотворяет тот самый цветочный крест, который жители Тотьмы воспринимают как доброе знамение.Вообще, надо заметить, что все истинно светлое и великое в романе связано с природными силами. В этом смысле, он по-хорошему языческий. И, пожалуй что, какой-то по-настоящему русский.
Оценка: 10
О "Цветочном кресте" Елены Колядиной
kagury | 2012-04-19
Необычная книга. Необычная — в хорошем смысле. Пожалуй, давно не попадалось мне столь самостоятельной нестандартной вещи, безо всяких аллюзий, подражаний и заимствований. Впрочем, я не сомневаюсь, что найдется масса высоко-филологически-образованных людей, которые готовы узреть и в Курочке Рябе отсылки к древнегреческой философии. Но я в эти мифологические джунгли лезть ленюсь.
Большая часть грязи вылилась на автора «Креста» со стороны людей, чьи трепетные души не вынесли лексических игр. Ну вот противно их естеству слово елда, от становой жилы — их бросает в дрожь, и они точно помнят, что десница — это правая рука, а никак не левая. У меня эти словесные развлечения никакого отторжения не вызвали, скорее позабавили. Более того, мне показалось любопытным то, как автор использует слова, которые с очевидностью даже для меня, далекой от старорусских терминов, имеют и имели другое значение, однако именно в том контексте, в котором она их употребляет, они вполне неплохо и уместно смотрятся, и нигде не вызывают сомнений в том, что именно слово обозначает. На мой взгляд, это признак того, что Колядина очень хорошо чувствует словарные ньюансы. И ее псевдо старорусский язык — получился вполне обаятельным, несмотря на обилие «срамных» слов. Опять-таки, у какого-нибудь Сорокина аналогичная наполненность текста коробит, а у Колядиной — улыбает.
Но отвлечемся, наконец, от языка. Начинается книга с исповеди. Юная Феодосья, девица 15 лет от роду, беседует с отцом Логгином, который уже взрослый — ему 22. Собственно Феодосья –это и есть главная героиня романа. Феодосья — очень интересный персонаж. Когда в одном человеке одновременно присутствует живое любопытство и слепая вера, это необычно. И читателю предоставляется возможность пронаблюдать за тем, как эти две черты развиваются, как сталкиваются, казалось бы, противоположности. За год Феодосья проживает целую жизнь — из очаровательной жизнелюбивой девушки она постепенно превращается
в страшную юродивую.Она пытается жить по правилам, и воспринимает эти правила слишком по-честному. При этом она всего лишь стремится достичь женского счастья — быть рядом с любимым мужчиной и сыном, и не она виновата в том, что они оба (как она уверена) — в раю. А значит, у нее только один путь — попасть туда же.
Переломным моментом в книге оказывается приход Смерти. Вот вроде бы история вся в духе реализма, местами скоморошьего, местами трагического, а тут вдруг раз — и появляется старушка со списком. Уставшая так, что нет сил косу в дом затащить, она просится на ночлег. Красивый ход.
Феодосья соображает, что все, жизнь кончена. С этим она легко мирится, но тут ее посещает вторая мысль: она-то к смерти еще не готова. Нужна домовина, нужна яма, нужно вымыться, и одеть все чистое. И вместе с грязью материальной она словно смывает с себя все самое страшное. Она снова чиста, она готова к смерти, а оказывается и к новой жизни тоже. А значит — к творчеству. И она сотворяет тот самый цветочный крест, который жители Тотьмы воспринимают как доброе знамение.Вообще, надо заметить, что все истинно светлое и великое в романе связано с природными силами. В этом смысле, он по-хорошему языческий. И, пожалуй что, какой-то по-настоящему русский.
Оценка: 10
Комментариев нет:
Отправить комментарий