Красный СеверМы предлагаем вниманию читателей фрагменты готовящегося к печати исторического очерка известного вологодского писателя Владимира Аринина «Тайны Крыма». Главным героем повествования, объединяющего столь разные сюжеты, стала история легендарного полуострова, которая вместила в себя невероятный калейдоскоп событий, переплетение судеб людей и целых народов. Обо всем этом, а также о том, что связывает Крым с вологодской землей, - в новой книге Владимира Аринина.
Вологодское влияние
Крым во многом воплощает тайну бытия, которая
распадается на бесконечное множество тайн, исторических, житейских,
творческих, природных. И, бывая в Крыму, я каждый раз привозил оттуда
какой-то сюжет о его загадках.
Но моя книга - это не исследование тайн Крыма.
Это литературное сочинение, история Крыма - его объединяющий стержень,
притом к ней добавляются факты из истории Вологды и моей жизни.
Крым и Вологда для меня литературно как бы
соединились. К примеру, мною написан большой очерк о выдающемся русском
ученом Николае Данилевском. В свое время я вел переписку с его
пра-внуками, москвичкой Валентиной Данильченко и ее сестрой Инной Роу,
жительницей Гамбурга. И получил от них ценный материал о Данилевском и
его вологодской жене Ольге Межаковой. Вот что об этом писала мне
Валентина Данильченко:
«Есть в Вологодском историко-архитектурном
музее-заповеднике картина известного академика живописи, вышедшего из
крестьян, Платона Тюрина «Дети А. П. Межакова». Среди этих детей - наша
прабабушка Ольга. Она родилась в 1838 году в селе Никольское, в 80
километрах от Вологды...
Детство Олечки Межаковой прошло в роскошной
усадьбе с уникальным парком, богатейшей библиотекой, картинной галереей,
собственным театром и церковью. Она говорила на французском и немецком
языках, получила хорошее домашнее образование, умела отлично рисовать и
много читала...»
И вот в Никольском появляется Николай Яковлевич
Данилевский. Он был вдовцом, его жена умерла от холеры. Несомненно,
гость очень интриговал воображение юной Ольги. Он, после дела
петрашевцев проведя 100 дней в Петропавловской крепости, был выслан в
Вологду под секретный надзор. Резолюцию со словами «Чем умнее и
образованнее человек, тем он может быть опаснее» наложил на его деле
лично Николай I в 1849 году.
Данилевский увлекся Ольгой, а ее отец, Александр
Павлович Межаков, стал его близким другом. Общего у них было много:
знатоки и любители природы, высокообразованные люди, они высаживали
новые растения в Никольском парке.
Прошли годы, ссылка закончилась. Н. Я.
Данилевский ездил в экспедиции, но забыть Никольское не смог. В октябре
1861 года состоялась свадьба Ольги Александровны и Николая Яковлевича.
Став женой выдающегося человека, Ольга Александровна была не только
верным другом, но и его помощницей, непременной участницей научных
экспедиций.
Николай Данилевский стал автором известной книги
«Россия и Европа», его нередко называли «русским гением». На мой взгляд,
главные мысли этой книги нашли свое подтверждение и во время нынешних
событий на Украине.
Данилевский во многом прав, когда пишет о
враждебности Запада к России. Мыслитель создал свой труд, переехав из
Вологды в Крым. Здесь, восстанавливая разрушенное французами имение
Мшатка, он мог воочию наблюдать следы бесчинств интервентов - французов,
англичан и турок - в Крыму во время и после Крымской войны 1854 - 1855
годов.
А теперь - о Севастополе и не только.
Наша крепость
Стоит над морем крепость,
Прославлена в веках.
Наш город - Севастополь
На крымских берегах.
Глядят на море пушки,
Как в Крымскую войну.
Обороняла крепость
Геройски всю страну.
И вот настал последний бой.
В огне Сапун-гора.
Как шторм, идет победный штурм
Как гром, гремит «ура!»
Есть у меня медаль отца.
Ее храню я свято.
Я - сын погибшего в бою
Советского солдата.
Он верил - Крым освободим,
Разгромлен будет враг.
Стоит над морем крепость.
Над ней - российский флаг.
Это - слова моей песни «Наша крепость». Мною же
сочинена и ее мелодия. Признаюсь, я, как писатель, пробовавший свои силы
в нескольких жанрах, иногда сочиняю слова песен и мелодии к ним. Делаю
это для души. Песенку «Наша крепость» я сочинил под наплывом эмоций по
поводу воссоединения Крыма с Россией и в честь семидесятилетия годовщины
освобождения Севастополя. И нахлынули воспоминания.
…В 1967 году мы с женой Людой ездили на отдых в
Крым, в Гурзуф, и побывали в Севастополе. У подножья Сапун-горы я думал о
том, сколько мужества потребовалось, чтобы овладеть этой, казалось бы,
неприступной высотой, где немцы простреливали каждый сантиметр. И еще
думал о погибшем отце. Он не был в Крыму, в 42-м погиб подо Ржевом. Я
искал тогда его могилу, но найти не мог. Я еще не знал, что он лежит под
тонким слоем земли от взрыва немецкой мины, непохороненный. И пролежит
так целых 65 лет. И только в 2008 году его обнаружит на бывшем поле боя
поисковый отряд «Фронтовые дороги». На металлоискатель этих славных
ребят-москвичей в кармане его истлевшей гимнастерки отзовется из-под
земли медаль «За трудовое отличие», которую ему в числе лучших учителей
перед войной вручил в Кремле сам глава правительства Калинин. Отец
всегда, как реликвию, носил ее с собой. И я знаю, он погиб не только за
Ржев, а за всю нашу неделимую Россию, и за Украину, и за Крым.
Загадка гибели Потемкина
«Верните нам наш Крым, нашу священную землю,
бесстрашно и коварно захваченную русскими. Мы обращаемся с этим призывом
ко всему миру, ко всем народам. Мы готовы за Крым предать огню все
московское государство, превратить его в выжженное поле. Да поможет нам в
этом благом деле Аллах всемогущий. И пусть шайтан утащит в ад грешную
душу покорителя Крыма Потемкина-паши. А Крым должен принадлежать лишь
Блистательной Порте».
Я пишу эти строки сегодня с грустной иронией. Но
ведь так было на самом деле. Оттоманская империя в 80-х годах XVIII века
жила жаждой реванша за проигранную войну с Россией. Турки очень хотели
вернуть потерянные земли и прежде всего Крым, вошедший в состав России в
1783 году.
Покорителем Крыма в Порте считали фельдмаршала
Григория Потемкина. Именно Потемкин разработал план присоединения
полуострова к России. Ему принадлежали многие победы над турками и
крымчанами. Он принимал присягу Крыма на верность русской короне, стал
правителем Новороссии. Султан и его свита всегда лелеяли страстную мечту
уничтожить Потемкина.
Даже существует версия, будто Потемкин, внезапно в
расцвете сил скончавшийся в дороге близ молдавского города Яссы, умер
не от лихорадки, а был отравлен турками. И им в этом преступлении
помогла его любовница, уроженка Константинополя. Эту версию когда-то мне
рассказала случайная знакомая-аристократка.
Произошло это так. Как-то осенним вечером в
Вологде около гостиницы «Северная» (ныне «Золотой якорь») я встретил
незнакомую пожилую женщину, которой предложил помочь донести сумку.
Когда она заговорила со мной, я был поражен ее речью. Само произношение,
интонация удивляли изысканностью, интеллигентностью. А ведь говорила
она о самом обыденном. Сказала, что работает в гостинице «Северная»,
заведует медицинским киоском. «О, кто Вы?» - спросил я с удивлением. «Я -
княгиня, происхожу из старинного княжеского рода». Это было
поразительно, необыкновенно!
Оказалось, что эта женщина - уроженка Киева,
выпускница аристократического института святой Ольги. В Гражданскую
войну работала в госпитале сестрой милосердия. Здесь познакомилась с
будущим мужем, молодым офицером. «Он был весь изранен. Я боялась, что он
не выживет». Он выжил, видимо, помогла ее любовь. Они поженились. И
были счастливы - в том аду братоубийства, которое происходило тогда в
России.
Оказались в Крыму. Ее муж защищал Перекоп. После
поражения началась эмигрантская жизнь, скитания по Европе. В конце
концов обосновались в Англии. Когда Гитлер напал на СССР, в порыве
патриотического чувства муж написал заявление в советское посольство:
«Прошу дозволить мне вернуться в Россию, чтобы защищать Отечество». В
армию его, бывшего белого офицера, не допустили, но после многих
проверок разрешили вернуться на родину. Жить в больших городах им было
запрещено, предложили Вологду, и они с радостью поселились здесь.
Материально было тяжело. Муж начал болеть. И обнаружилось - рак. Он
прожил недолго. Со слезами вспоминая это, она сказала удивительные
слова: «Какая печальная смерть. Он всегда мечтал пасть на поле боя - за
Отечество». Она осталась в Вологде одна...
Но теперь я должен извиниться перед читателем и
прервать свой рассказ об этой удивительной женщине, не назвав даже ее
имя. На то есть свои причины. Тогда она попросила меня не писать о ней -
все это было слишком глубоко личным для нее. Сосредоточусь на том, что
она мне рассказала о Потемкине, его внезапной смерти. Из ее рассказа
следовало, что турки надеялись, что смерть Потемкина поможет им вернуть
Крым. Но об этом - в следующей главе.
По словам этой моей случайной знакомой,
называвшей себя княгиней, в их роду из поколения в поколения передавался
рассказ о кончине Потемкина, ее прапрапрадеда, который служил во
времена «покоренья Крыма» в штабе. Произошло, по его рассказу,
следующее.
Потемкин однажды получил из Крыма, из Массандры,
от своей любовницы бутылку какого-то редкого вина, и они распили ее
вместе с прапрапрадедом этой княгини. И вместе одновременно заболели
какой-то странной болезнью, похожей на лихорадку. Прапрапрадед
впоследствии предположил, что это была вовсе не лихорадка. Причиной
болезни было отравленное вино, которое, видимо, турецкие лазутчики
доставили любовнице Потемкина, с ней они, вероятно, сумели установить
контакт. А та в свою очередь переправила отраву своему любовнику. И
Потемкин был отравлен. Он скоропостижно умер, находясь в дороге. Вышел
из коляски, лег на плащ - и умер.
А вот прапрадед выжил, он был гораздо моложе
фельдмаршала. Тем не менее у него возникло подозрение, что произошло
отравление. Однако доказательств у него не было, хотя ходили слухи, что к
этой женщине кто-то из родственников приезжал из Константинополя. Но
это тоже не являлось доказательством, и дело об отравлении не возникло.
Узнав про все это, я посчитал, что в качестве
исторического сюжета рассказ княгини может быть интересным. А вдруг
найдутся какие-то доказательства, хотя бы мелкие исторические детали,
подтверждающие, что это могло быть. И я бросился в Вологодскую областную
библиотеку. Редкие исторические издания в Вологде всегда были, и я
надеялся, что смогу что-то обнаружить.
У меня была крохотная зацепка - у Потемкина, судя
по рассказам прапрапрадеда, имелась любовница, уроженка
Константинополя. Я начал искать ее в исторической литературе. И вскоре
вышел на след. Оказалось, что одна из любовниц Потемкина действительно
была из Константинополя. Это София Глявоне, известная личность, яркая
красавица, распутница, жившая тогда в Массандре. И биография этой Софии
такова…
По национальности гречанка, «Елена Прекрасная»
своего времени, с тринадцати лет была известна как самая красивая
константинопольская проститутка. В Константинополе Софию и ее сестру за
крупную сумму купил польский посол для подарка своему королю. Однако сей
драгоценный подарок до Варшавы не довез. Когда сестры сошли в русском
порту с корабля, их увидел польский майор Витт, известный богач, и
выложил за них баснословную сумму. Старшей сестрой он после сделки
овладел сразу, а вот младшая, та самая София, оказала ему яростное
сопротивление. Она поставила Витту одно условие - он должен на ней
жениться. И Витт, ничего не добившись даже за деньги, капитулировал
перед красавицей-куртизанкой и действительно женился на ней.
Известная французская художница Виже-Лебрен,
рисовавшая портрет юной пани Витт, писала в своих воспоминаниях, что
прекраснее ее невозможно даже представить. И пошло-поехало. Брак
оказался недолговечен. Однажды красавицу увидел фельдмаршал Потемкин и
отбил ее у мужа. За это он добыл Витту графский титул и чин русского
генерала. Таковы были нравы. А самой Софии Потемкин подарил два
прекрасных имения в Крыму - Массандру и Симеиз. И это после его бурной
любви с самой императрицей, которая, видимо, от него родила дочь,
носившую фамилию Темкина.
Пошли слухи, что в отсутствие Потемкина, занятого
войной с турками, София устраивает любовные дикие оргии. Подобные слухи
могли дойти до Потемкина, он был крутой мужик и мог расправиться с
неверной распутницей. И во избежание такой расправы она могла
согласиться на предложение турецких лазутчиков отравить знаменитого
любовника.
Вот такая лихо закрученная версия появилась у
меня. Однако никаких, даже малейших, намеков на то, что Потемкин был
отравлен, я в литературе не нашел. Оставалось надеяться, что версия об
отравлении может подтвердиться как-то случайно.
Бахчисарайский фонтан
Но мои поиски не были бесплодны. Благодаря им я
вышел на другой сюжет, который оказался связан с «Бахчисарайским
фонтаном» Пушкина. Эта поэма, как не удивительно, тоже имеет некоторое
отношение к красавице Софии. После смерти Потемкина она вышла замуж за
украинского гетмана Потоцкого и стала носить фамилию Потоцкая. Жила в
украинском имении мужа, но не прекратила распутничать, находилась в
интимной связи с пасынком Потоцкого. И поразительно, что все это ей
сходило с рук.
От Потоцкого она родила двух дочерей - Софью и
Ольгу. Обе сестры были красивы, но являли собой противоположности. Ольга
в какой-то мере унаследовала распущенность матери. Софья, напротив,
была целомудренна и среди петербургских повес считалась неприступной.
Вот с ней и связан сюжет пушкинского «Бахчисарайского фонтана».
Пушкин впервые встретил Софью семнадцатилетней в
Петербурге и испытал к ней «безумную любовь». Но получил отказ. И
искренне страдал от этого.
Однако умная, образованная, романтическая
красавица Софья несомненно интересовалась поэтом и рассказала ему
поэтическую легенду о «фонтане слез», бытовавшую в роду Потоцких. О том,
как в прошлом одна из юных красавиц Потоцких - Мария - была похищена и
оказалась в Бахчисарае. В нее влюбился крымский хан Гирей, а после
безвременной смерти Марии воздвиг в память о ней мавзолей и «фонтан
слез». Это и послужило Пушкину сюжетом для «Бахчисарайского фонтана».
Все это я узнал, работая в Вологде в областной
библиотеке, и когда мы с женой поехали в Крым, уже считал, что нам нужно
обязательно побывать в Бахчисарае. Так и произошло. Мы были тогда
молоды и счастливы.
Ах, как давно это было, в невероятно далеком 1967 году.
«Образ нежный»
Бахчисарай. Ханский дворец, ставший музеем. Мы
вместе с экскурсией медленно ходим по нему. Портал. Знаменитые железные
двери с изящным, витиеватым орнаментом. Домовая мечеть. Зал совета и
суда. Золотой ханский кабинет. Гарем, ковры, подушки. Цветные стекла
витражей. Арабская вязь надписей. За окнами минареты Большой ханской
мечети…
Останавливаемся у «фонтана слез». Нет, не капают
слезы из фонтана. Но легко представить, как сбегала по холодным желобам,
как слезы, вода - капля за каплей. И кажется, что оживает мрамор и
плачет. Надпись гласит: «Фонтан создал в 1764 году иранский художник
Омер». Он создал шедевр, оживил мрамор. Но о нем самом почти ничего
неизвестно.
- Больше, чем об Омере, мы знаем о хане Гирее, -
говорит экскурсовод, ведущий нашу группу. - Гирей не придуман Пушкиным,
он существовал на самом деле, хотя, конечно, отличался от образа,
созданного поэтом. Подобно другим крымским ханам, он являл собой тип
коварного и жестокого правителя, который вел бесконечные войны, но
все-таки Керим-Гирей сильно отличался от большинства ханов. Был
образован, любил искусство, держал труппу комедиантов. И неслучайно
воспылал любовной страстью к одной из пленниц своего гарема. Кто она?
Неизвестно. По одной версии - грузинка, по другой - полька. Чаще всего
ее называют полькой - Марией.
Но девушка не выдержала гаремного плена и вскоре
после похищения умерла. Хан был безутешен и повелел в память о ней
соорудить мавзолей и создать «фонтан слез».
Экскурсия закончена. Мы с Людой выходим из дворца
и подходим к мавзолею. Это каменный восьмигранник высотой с двухэтажный
дом. Вход в него и двойной ряд окон замурованы.
Мы садимся на землю около мавзолея, молчим…
- Чей прах замурован в этом мавзолее -
неизвестно, - наконец, говорю я. - Назвать его гробницей Марии Потоцкой
можно только условно. Мавзолей Дилары-Бикег - так с давних времен
называют его в Бахчисарае, в переводе это означает «мавзолей прекрасной
девушки». У Пушкина о ней сказано: «И по дворцу летучей тенью мелькала
дева предо мной». Может, эта прекрасная тень была связана с какой-то
реальной девушкой?
Есть версия, что Пушкин пережил в Крыму тайную
сильнейшую любовь. «Нет никогда порыв страстей так не терзал души моей».
Но если это было так, то кто она. Специалисты о том много спорили и
спорят.
Мне кажется, что ближе всего к истине точка
зрения Леонида Гроссмана: это - Софья Потоцкая, подарившая поэту сюжет
«Бахчисарайского фонтана». Она в теплое время зачастую жила в Массандре,
а Пушкин гостил на даче генерала Раевского в Гурзуфе, это рядом. И они
могли видеться. Не исключено, что именно Софья попала под зашифрованными
инициалами NN в «дон-жуанский» список Пушкина, где он перечислил
женщин, любимых им. Кстати, Наталье Гончаровой Пушкин признавался, что
она у него - тринадцатая по счету.
Но, конечно, в любовных страстях Пушкина много
тайного. Иногда даже непонятного для него самого. И об этом он писал в
«Бахчисарайском фонтане»:
Чью тень, о други, видел я?
Скажите мне, чей образ нежный
Тогда преследовал меня
Неотразимый, неизбежный.
Спасительный Коктебель
В последний раз я был в Крыму в марте 1989 года.
Моя поездка «вне сезона» объяснялась тем, что у меня возникли большие
неприятности и надо было набраться сил, чтобы выдержать, не сломаться.
Они были связаны с моей рукописью «Тень генералиссимуса» о ссылке в 1910
- 1912 годах в Вологодскую губернию Иосифа Джугашвили. Первая ее часть
была уже напечатана в газете «Красный Север», где я тогда работал, она
широко читалась. Но вот вторая часть - о вологодском ГУЛАГе, чудовищных
репрессиях в сталинское время (печаталась в газете «Вологодский
комсомолец» и других изданиях) - вызвала шок. В КГБ мою рукопись
объявили чуть ли не антисоветской, на меня обрушилась с критикой
Вологодская писательская организация (здесь всегда были сильны
сталинские симпатии).
Между тем я искренне считал, что совершил
гражданское деяние. Уже только тем, что опубликовал воспоминания
немногих уцелевших жертв сталинского режима. От всего этого нервы у меня
были на пределе, и, написав заявление об отпуске, я бросился в Крым, в
любимый мой Коктебель (тогда Планерское).
Правда, стояла неважная погода, частенько дул
сильный ветер с моря. И Коктебель был почти пуст, туристов - единицы, но
лучшего места, чтобы успокоиться, вызвать в себе какие-то душевные
силы, для меня просто не было. Я снял номер в пансионате «Голубой залив»
и, выходя на балкон, видел чуть поодаль знаменитый волошинский Дом
поэта. Чего еще желать!
После завтрака поднимался по горному склону к
могиле русского поэта Максимилиана Волошина. И захватывало дух от
величественной панорамы вокруг - с громадой потухшего вулкана Карадага
справа, с причудливым мысом Хамелеоном, постоянно меняющим окраску, с
нагромождением гигантских камней (все же бывшее морское дно). От
застывших каменных судорог страсти, говоря волошинскими словами,
которыми сведено пространство вокруг.
И, конечно, я часто бывал в Доме поэта, где
перебывала вся русская художественная элита. И мне часто вспоминалось,
как более двадцати лет назад мы с женой Людой встретились с вдовой
Волошина Марией Степановной, и она водила нас по этому дому, и мы
впервые увидели мраморный лик древнеегипетской царевны Таиах. И испытали
ошеломление - возможно ли реально такое, что Волошин любил ее, жившую
тысячелетия назад?! В Коктебеле он оборудовал в ее честь нечто вроде
алтаря красного цвета, воспевал царицу в стихах. Люда тогда подарила
Марии Степановне букет алых роз, чем та была очень тронута.
А я с той поры «заболел» Волошиным, восхищался им
как поэтом и художником. И как человеком, который в ужасное время
русской смуты пытался остановить гражданскую войну. Мне понятны и близки
его поступки, когда он спасал в своем доме красных от белого террора и
белых от красного. Для него и те, и другие были прежде всего русскими
людьми, и он не хотел, чтобы они убивали друг друга.
Остров Крым
К началу 1920 года Крым представлял собой как бы
единственный уголок, своего рода «остров Крым» дореволюционной России со
всеми ее прежними порядками и устоями. Барон Врангель, конечно,
понимал, что одна губерния не может воевать с сорока девятью красными
губерниями. На мой взгляд, его целью было превратить Крым в «образцовую
губернию» и противопоставить ее остальной красной России. Вот у вас там
коммунизм, голод и «чрезвычайка», а здесь - земельная реформа, вводится
волостное земство, порядок и возможная свобода. Ну, словом, опытное
поле…
И была надежда, что от красных возможно
отбиваться довольно долго, используя крымские условия - Турецкий вал,
«гнилое море» Сиваш - как естественную защиту (что оказалось роковой
ошибкой). Но создать из Крыма «образцовую губернию» не удалось. 8 ноября
красные начали штурм Перекопа. Их поддерживал батька Махно, который
объявил своим «доблестным махновцам»: «Крым ваш, и все в Крыму - ваше».
И белые недооценили фанатизм и героизм Красной
Армии. Ее ударные части, несмотря на массовую гибель бойцов, перешли
вброд Сиваш и ударили белым в спину. Силы были слишком неравны. У
Врангеля 37 тысяч штыков, у Фрунзе 133 тысячи, плюс «доблестные
махновцы». Крым пал.
Часть Белой армии попала в плен. Эвакуация белых
на судах из Севастополя прошла организованно, но всех эвакуировать все
же не смогли. И начался красный террор, массовые расстрелы пленных. Крым
был залит кровью.
Волошин истово протестовал против террора. Но его
не печатали. Фактически он оказался под запретом. Но волошинский
Коктебель и Дом поэта и в советское время оставались местом русского
гуманизма и свободомыслия - по духу своему в чем-то близким утопическому
аксеновскому «острову Крым».
Помощь Таиах
Перед отъездом из Коктебеля тогда, в марте
1989-го, я пришел в Дом поэта, чтобы попрощаться с Таиах. Я вглядывался в
таинственный лик древнеегипетской царевны, отделенной от меня
тысячелетиями, и вдруг (может, по-волошински?) словно ощутил странную
связь между собой и ею. Это был мистический взлет души.
Таиах через черную бездну времени будто вливала в
меня какие-то неведомые силы, и я чувствовал, что способен перенести и
создать еще многое.
Потом я вышел к морю и бродил по берегу. И в душе неожиданно зазвучала мелодия, и пришли слова прощальной песни о Коктебеле.
Я вернусь в Коктебель,
Непременно вернусь.
Коктебель, ты поверь,
Это - радость и грусть.
Это сдержанный крик,
Что заснуть не дает.
Это солнечный лик,
Что из моря встает.
И глядит Таиах
Прямо в душу мою.
Это живо в веках,
Это все я люблю.
Коктебель - как цветник,
Как цветной сердолик.
И олива шумит,
Где Волошин лежит.
Я вернусь в Коктебель,
Если даже умру.
Ну а коль не умру,
То с пути не сверну.
Не жалея потерь,
Сквозь страданья и страх
Я вернусь в Коктебель,
Я приду к Таиах.
Увы! Когда Крым стал заграницей, я перестал туда
ездить. Ничего не имею против Украины, люблю эту страну и ее культуру,
недавно написал книжку, где многое - о Тарасе Шевченко. Но я не мог
смириться с тем, что стали заграницей Гурзуф с Пушкиным, Севастополь со
Львом Толстым, Ялта с Чеховым, Старый Крым с Грином, Коктебель с
Волошиным... И вот теперь Крым и Коктебель как бы вернулись ко мне, в
мою душу, даже если мне здесь уже не побывать. Но это - родное.
Как известно, в Коктебеле в честь Максимилиана
Волошина проводятся международные литературные конкурсы, и приятно, что в
них участвуют и вологодские литераторы - и даже становятся лауреатами.
Правда, по моему мнению, они, при всей их одаренности, далеки от
Волошина, ближе к Василию Белову и Николаю Рубцову. А Волошин - это
глубокая мистика и тайна. И Крым, и Коктебель - во многих своих
проявлениях тоже тайна. Здесь сплелись реальное и мистически
таинственное. Например, как объяснить то, что древний потухший вулкан
Карадаг в Коктебеле похож на гигантский скульптурный портрет Волошина?
Это знают все, кто хоть один раз побывал в Коктебеле.
Таврида Батюшкова
В 1982 году, когда в Вологодском драмтеатре
ставилась наша с В. А. Кошелевым пьеса о Батюшкове «Мой гений»,
руководитель постановки, классик советской сцены, худрук академического
театра им. Пушкина («Александринки») Игорь Горбачев спросил меня, какое я
придаю значение сцене в Крыму, в Гурзуфе, на даче знаменитого генерала
Раевского - ведь в ней не было Батюшкова. И я ответил, что Крым с его
необычной романтической природой наиболее полно, на мой взгляд,
воплощает душу поэта-романтика. Ведь Батюшков не случайно написал
прелестную элегию «Таврида», хотя в Крыму до этого не бывал.
К слову, «Таврида» Батюшкова - это первое
вологодское произведение, написанное о Крыме. Таврида - древнее название
Крыма, идущее из античности, когда древние греки возводили на крымском
побережье свои классические города-колонии. Для Батюшкова Крым - прежде
всего античность.
Друг милый, ангел мой! Сокроемся туда,
Где волны кроткие Тавриду омывают
И фебовы лучи с любовью озаряют
Им древней Греции священные места.
Кого же зовет Батюшков с собой в Крым? Конечно,
свою возлюбленную, своего ангела. Но увы, никакой возлюбленной у
Батюшкова на самом деле не было. Эротик в поэзии, он был девственник,
как Гоголь. Батюшков писал страстные стихи в честь прелестной Анны
Фирмон, а получив согласие на брак, бежал от нее. Увы… Прошел он мимо
самой красивой женщины своего времени - Софии Потоцкой. Красавица
некоторое время жила в Каменец-Подольском, где Батюшков служил в
крепости артиллерийским офицером. Видимо, прекрасная София ничем, даже
литературно, не заинтересовала его.
Кстати, работая над «Тайнами Крыма», я
познакомился со всем, что писали о Софии Потоцкой в последние годы в
Интернете. Материалов много. Но признаюсь, нигде ни строки не нашел о
том, что она могла быть причастна к отравлению Григория Потемкина. Что
это - миф, легенда, вымысел?
И здесь можно выдвинуть еще одну версию гибели
Потемкина. Турки могли устроить его отравление сами - послав Потемкину
отравленное вино от имени Софии. А она была тут ни при чем. Но даже если
так оно и было, это им не помогло - Крым навсегда отошел к России.
Комментариев нет:
Отправить комментарий